Горько и стыдно за то, что этот вопиющий инцидент происходит на героической смоленской земле

Как ожесточенная «борьба мнений» стала ложкой дегтя в трогательной истории о двадцатипятилетних поисках места захоронения пропавшего без вести красноармейца

Николай Иванович Елин ушел на фронт на пятый день войны, 27 июня 1941 года. Дома остались жена и маленькие дети. А несколько месяцев спустя семья получила страшное известие: пропал без вести.

Не похоронка. Значит есть надежда… Но призрачная надежда — «а вдруг выжил» — с годами сменилась глухой болью утраты. Больше никакой информации семье получить не удалось. Пропал без вести…

Это уже потом станет известно, что боец Николай Елин, призванный военкоматом города Дзержинска Горьковской (ныне Нижегородской) области, погиб осенью 41-го в Вяземском котле.

Вот как вспоминал те трагические события маршал Конев: «Вязьма! Вязьма! Кто её забудет? Я прослужил в нашей Красной армии, считай, не один десяток лет, бывал в боях, видывал виды!.. Но то, что всем довелось пережить под Вязьмой, такое было впервые. День и ночь наши дивизии били врага. И как били — насмерть. Раненые отказывались выходить из боя. На место павших вставали всё новые и новые бойцы. Всё кругом пылало… Тогда наши солдаты грудью закрыли дорогу на Москву».

В Вяземский котел попали восемь советских армий общей численностью около миллиона человек, было захвачено в плен около 600 тысяч, погибло 300 тысяч советских солдат и офицеров. 

Смертью храбрых погиб под Вязьмой и Николай Елин. И выяснить это предстояло внуку фронтовика…

Двадцать пять лет Евгений Анатольевич Елин искал могилу пропавшего без вести деда. Двадцать пять лет! Эта долгая история поиска останков героического красноармейца полна надежд и разочарований. Но главное — Елин-младший не опускал руки, не прекращал поиски. Даже когда очередная попытка что-то прояснить оборачивалась неудачей, он не оставлял попыток разыскать место захоронения деда.

Вот что рассказал нам Евгений Елин:

— Помню, в детстве, классе примерно в пятом, наверное, в 1972 году, когда еще была жива бабушка Елина Марфа Ильинична, я читал хранившиеся у нее документы: письмо с фронта от деда, написанное химическим карандашом и сложенное в треугольник, и извещение о дедушке как о без вести пропавшем. К сожалению, ничто не сохранилось после смерти бабушки в 1975 году.

В 1998 году я обратился в наш военкомат с просьбой сделать запрос в ЦАМО в Подольске на информацию по моему деду. Через некоторое время мне на работу позвонили из военкомата и сообщили данные, пришедшие из ЦАМО: пропал без вести 13 ноября 1941 года на станции Мещерская. Я спросил — какая область, мне ответили, что такой информации нет. Где искать эту станцию Мещерская? Был 1998 год. В то время мы жили от зарплаты до зарплаты — большинство из нас, не имея ни сотовых телефонов, ни интернета, ни автомобиля.

Я пошел в почтовое отделение связи. Там в толстом адресном справочнике обнаружил, что станция Мещерская есть во многих областях. Где искать? Зацепиться было не за что, и мои поиски приостановились на долгие годы. В памяти же всегда держал мысль найти могилу деда. И вот несколько лет назад, сидя за компьютером, мне пришла идея забить в поисковой строке интернета фразу «станция Мещерская 1941 год». Высвечивается ответ: Вяземский район, Смоленская область. Здорово! Очень похоже на разыскиваемое место.

Я увлекаюсь историей, историю Великой Отечественной войны хорошо знаю, знаю, что здесь было огромное число наших пленных и погибших. Ведь это время тяжелых поражений Красной Армии: в результате наступательной операции «Тайфун» в окружение попали около миллиона наших бойцов. Танковые клещи ударных немецких частей, прорвав оборону наших фронтов, сомкнулись в Вязьме 7 октября, отрезав от снабжения огромное количество наших войск. Пробиться из окружения к своим на восток в сторону Москвы смогли лишь примерно десять процентов бойцов, около ста тысяч. Триста тысяч полегли в боях. Оставшиеся шестьсот тысяч попали в плен.

И я решил ближайшим летом поехать на место. Ну и поехал. Зашел в деревню Дмитровка — это как раз и есть станция Мещерская, они неразрывны. Пришел в местную администрацию, говорю — у меня дед, погибший в годы Великой Отечественной войны, здесь должен быть похоронен. И получаю ответ, что захоронений в деревне нет таких. Я уехал, но поиски продолжал. Искал по военным архивным документам. И как-то неожиданно наткнулся на книгу, которую написал Лев Лопуховский. Представляете, я читаю, и вижу историю, как две капли воды похожую на мою.

Отец Льва Лопуховского также пропал без вести осенью 1941 года. Сообщение об этом семья получила в апреле 42-го. Больше никаких известий об отце и его боевых товарищах по полку не было. На все запросы приходил стандартный ответ: «пропал без вести». Как и Евгений Елин, Лев Лопуховский примириться с этой формулировкой не смог. И лишь спустя 17 лет он установил место и обстоятельства гибели отца — как выяснилось, отец погиб осенью 1941 года в бою у деревни Богдановка Вяземского района при прорыве из окружения.

— Лев Лопуховский — офицер, писал 40 лет эту книгу об отце, полковнике, он командовал гаубичным полком и тоже пропал здесь же, под Вязьмой. В этой книге я нашел боевой путь своего деда в приказах командующего 19-й армией генерала Лукина, который 10 октября в штабе ставит всем задачу на прорыв из окружения. И один из последних маршрутов – это место, станция Мещерская.

И я сразу понял, что дед мой был в этой 184 стрелковой дивизии, которой давали этот маршрут на прорыв. И уже решил, что в следующем году поеду и пройду этот боевой путь, откуда начинался прорыв. Это Богородицкое, Хмелита — недалеко и до станции Мещерская.

В 2023 году Евгений Елин поехал тем маршрутом и вернулся в деревню Дмитровка. Снова пришел в администрацию, чтобы выяснить, остались ли еще те дороги, по которым в 41-м был задан маршрут прорыва из окружения. Удивительно, но в администрации вспомнили, как три года назад Евгений искал место захоронения своего деда, и как тогда ему сказали, что нет здесь такой могилы. А тут вдруг осенило: есть! Есть здесь воинское захоронение — могила двух солдат РККА, погибших осенью 1941 года. И находится она метрах в двухстах от деревни — у дороги от Дмитровки к деревне Обухово. Просто на балансе администрации этого захоронения не было, вот и не вспомнили тогда о нем.

Вряд ли стоит описывать чувства Елина-младшего, когда он понял, что с большой вероятностью это и есть могила деда. И тут снова чудо — в администрации Евгению Анатольевичу дали телефон Александра Николаевича Смирнова, который, несмотря на то, что проживал в Москве, ухаживал за этой безымянной могилой. Появилась надежда, что он сможет пролить свет на события тех лет.

Вспоминает Евгений Елин:

— Я ему позвонил и стал расспрашивать, что он знает об этой могиле. У него корни из соседней деревни Обухово. Он примерно мой ровесник и тоже увлекается историей. Так вот, ему бабушка, которая была свидетельницей этих событий, рассказывала о том, кто здесь захоронен. Он рассказал, что здесь похоронены два красноармейца, и это было уже третье доказательство того, что именно здесь захоронен мой дед.

Потому что после войны к бабушке приходил однополчанин деда, родом из Кстова по фамилии Коростылев, и рассказал, при каких обстоятельствах видел деда в последний раз. Деда и еще одного бойца командир батальона оставил с пулеметом прикрыть отход батальона, преследуемого немцами. С задачей задержать фашистов сколько возможно, чтобы остальные наши бойцы, оторвавшись, могли подготовиться хоть как-то к обороне и принять бой. Они выполнили свой долг перед Родиной: насколько могли, задержали врага, чтобы остальные бойцы смогли лучше подготовиться к бою.

Больше там полноценных боев и не было. Это всё объяснило. И я сказал: я получил доказательства, что в этой безымянной могиле захоронен мой дед.

На этом можно было бы и закончить эту историю. Но появилась в ней «ложка дегтя». Группа лиц одной из близлежащих деревень решила опротестовать решение депутатов райсовета о переносе останков из безымянной могилы у деревни Дмитровка в братскую могилу — мемориал, который является памятником культурного и исторического наследия. В этой братской могиле захоронены 1168 советских воинов, погибших в 1941-1943гг. в боях с фашистами.

Решение о перезахоронении было принято депутатами, потому что существует угроза сохранности нынешнего захоронения, а также с целью увековечить имя героически погибшего в боях под Вязьмой Николая Ивановича Елина. Сюда, в братскую могилу, кстати, уже перенесены найденные останки советских солдат и офицеров из почти 40 деревень.

Несмотря на то, что братское захоронение, куда планируют перенести останки из безымянной могилы, расположена там же — в Тумановском сельском поселении, только в другой деревне (в Бывалицах), эти несколько человек «бьют во все колокола», называя в своих обращениях в различные инстанции Евгения Анатольевича Елина «самозванцем», а не внуком, который якобы действует в интересах администрации.

Если пересказать кратко суть жалоб, получается, что «покусившись» на захоронение в Дмитровке, и прокуратура, которая приняла решение о переносе останков из безымянной могилы, и местная администрация, и даже губернатор сговорились и действуют «вопреки мнению государства и народа». С этими посылами и безосновательными обвинениями (за которые, кстати, предусмотрено наказание за клевету) группа лиц добралась даже до известного российского военачальника и политика, депутата Госдумы Андрея Картаполова.

Мы не собираемся взывать к совести этих людей, которые вместо того, чтобы порадоваться тому, что внук спустя 25 лет поисков обрел могилу своего героического деда, порадоваться, что есть возможность увековечить имя одного из двух неизвестных красноармейцев, порадоваться, что есть возможность перенести останки Николая Елина в братскую могилу, где захоронены более тысячи защитников Родины, эти граждане пытаются раздуть скандал.

Просто горько и стыдно, что в канун 80-летия светлого праздника Победы нашей страны над фашизмом кто-то пытается спекулировать на памяти героев.

И пока идут эти спекуляции, эта «борьба мнений» и чиновничьи переписки, Евгения Анатольевича Елина продолжают кормить «завтраками» насчет перезахоронения.

— Вы знаете, я месяц назад созванивался и писал в администрацию. Мне почему-то ответили от Главного управления Смоленской области по делам молодежи и патриотическому воспитанию. Но суть в том, что администрация района готова перезахоронить, а вот из-за этих споров всё зависло. Я видел этот мемориал, куда планируется перенести останки моего деда. Мы с Мариной Георгиевной Гущиной, главой администрации поселка Туманово были на том месте. Она мне показывала, предлагала здесь перезахоронить, где лежат останки 1168 бойцов. Сказала, что на эту плиту с именами погибших добавят еще и фамилию моего деда. Ну, я сказал – давайте делать.

Мое мнение такое: считаю, что главное управление здесь вообще не при чем, и эта никому не нужная переписка продолжается уже долго. Первоначально мне в мае сообщали, что ожидается перезахоронение до 22 июня. А потом подходит время — молчат.

Мы договаривались, что я приеду туда. Я звоню, спрашиваю, в чем дело. Мне отвечают, что «идет борьба мнений». Я считаю, что вопрос должен решаться администрацией. Но те, кто против перезахоронения, стали писать в прокуратуру. В администрации сказали – как прокуратура решит, это решение и примут к исполнению. Решение прокуратуры было таким: делать перезахоронение. Но кто-то кому-то подсказал: а давайте еще у кого-нибудь поспрашиваем. И вышли на это главное управление, которому, по-настоящему, наверное, без разницы. Там ответа нет. Так все и зависло, — с досадой рассказывает Евгений Елин.

Горько и стыдно за то, что этот вопиющий инцидент происходит на нашей героической смоленской земле. Надеемся все же, что здравый смысл победит, и останки двух погибших красноармейцев будут с почестями перенесены в братское захоронение, и на мемориале появится еще одно имя героя — Николая Ивановича Елина.