Большие перспективы малой земли: как «Земский учитель» открыл второе дыхание в смоленских школах на селе

За плечами преподавателя английского языка Гарриэт Джеймс Блэк шесть языков, 17 лет работы в сфере образования и обучение на нескольких континентах, но ближайшую пятилетку она проведёт в средней школе №2 Сычёвки. Как, зачем и почему – разбирался «О чём говорит Смоленск»

За плечами преподавателя английского языка Гарриэт Джеймс Блэк 17 лет работы в сфере образования, но учиться она продолжает до сих пор: бакалавриат в ведущем вузе России она дополнила курсами профессионального мастерства TESOL (Teaching English to Speakers of Other Languages) в Америке и магистратурой в Испании. В Новый год Гарриэт войдёт с ещё одной специализацией – сейчас уроженка (тогда ещё) Ленинграда заканчивает курсы переподготовки, чтобы быть ещё и школьным психологом… в средней школе смоленского райцентра. Если быть точнее, то ближайшие пять лет жительница северной столице проведёт в Сычёвке. Как, зачем и почему – в материале «О чём говорит Смоленск».

«Я родилась в несуществующей стране – в СССР»

— Гарриэт, когда зародилось ваше желание «обучать людей»?

— Эта история о силе воле. В семье я первый человек с высшим образование, у матери и отца высшего образования не было, мне пришлось побороться, чтобы доказать, что это что-то ценное и нужное. Мои родители замечательные люди, рабочие люди, они привыкли много и напряжённо работать, но в их картине мира высшее образование и хорошая жизнь связаны не были. Даже был стереотип, что девушке высшее образование может помешать создать карьеру и семью.

— Кто ваши родители по профессии?

— Папа работал на железной дороге, мама – домохозяйка.

— Откуда вы родом? У вас интересное имя.

— Я коренная ленинградка, родилась в смешанной семье – отсюда и имя, фамилию подарил мне муж. Я не носитель языка, но у меня очень хорошее произношение. Гарриэт это имя, Джеймс – отчество, Блэк – фамилия.

Я родилась в несуществующей стране – СССР. Да, Санкт-Петербург – мой родной город, но я была настолько удачливым человеком, что поездила по разным странам и городам России, поэтому понимаю, что происходит вокруг.

Попала я на педагогику совершенно случайно, я всегда любила языки, литературу, подавала документы в несколько вузов, но я остановилась на РГПУ имени Герцена. Я пошла туда совершенно не задумываясь, а потом на практике в школе я поняла, что мне легко дается объяснять и вдумываться в детали.

Знаете, есть такой термин «theory of mind» (теория разума) – возможность представить одному человеку, как мыслит другой. Это позволяет проиграть судьбу другого человека — меня всегда это очень интересовало: например, почему он так мыслит, почему в школе объясняют одинаково, но кто-то понимает, а кто-то нет. Мне интересно «вкапываться» в других людей, понимать, что они понимают.

Ошибки, святые люди и «Лондон из зэ кэпитал оф Грейт Британ»

— Сейчас подход к изучению иностранных языков изменился: во многом упор делается на создание условий для самообучения, а раньше преподаватели ограничивались заучиванием топиков с тем самым «Лондон из зэ кэпитал оф Грейт Британ»…

— Я считаю, что они святые люди! Нам с вами несказанно повезло – если мы чего-то не знаем, мы можем пойти в переводчик, пообщаться бесплатно в приложениях с людьми из других стран, у нас есть возможность куда-то поехать. А они хранили материалы, из поколения в поколение передавали архивы, сканы и пытались в этих непростых условиях нас чему-то научить. Я считаю, что этот огромный труд нельзя недооценивать. Но сейчас парадигма в педагогике сильно поменялась: ускорился темп жизни и появились абсолютно практические задачи: мы изучаем язык не для постоянного чтения текстов и работы со словарем. У нас простая цель: общаться. Моя цель – научить учеников говорить и писать не «в учебнике». Для этого мы обсуждаем погоду, заказ еды, возврат товаров, разыгрываем реальные сценки. Ещё момент, разительно отличающий современного обучение – показывать детям, что ошибки – это нормально. Я не надсмотрщик, а помощник, который создает условия для общения, а не только даёт теорию.

— Вам не кажется, что такой бережный подход лишает ученика «зубов», делает результат медленным и не всегда эффективным?

— Нет. Ученики старой школы зачастую не могут и двух слов связать за границей, они не умеют того, что могут современные дети – не хватает уверенности в себе. Наши дети привыкли к коммуникации, к живой речи, делая ошибки в словах, они смогут выразить свою мысль. Потому что не боятся ошибок. Это самое ценное.

— Какие пережитки в школьной практике нуждаются в переменах?

— У нас потрясающие учителя, они сердце отдают детям, проходят курсы повышения квалификации. Проблема кроется глубже: спасибо нашему президенту, который принял решение о введении единого стандарта для учебников по русскому языку, но в английском пока такого нет. Критиковать я учебники могу бесконечно: ребенок переходит в другую школу и попадает в другой мир, а ещё не может прочитать задание – всё на английском, плюс само задание может не соответствовать уровню развития ребенка. Как будто методисты не видели детей в глаза и читали о них в теории: по их мнению, одна грамматическая тема легко усваивается за урок, в каждом занятии по 15 новых слов, но нет «базы» – как построить предложение, текстов для чтения и прочего.

Первый блин комом

— Быть учителем – это про рутину или творчество?

— Абсолютно про творчество, надо быстро реагировать на вопросы, адаптироваться, быть готовым к любой ситуации. Сейчас дети другие – они более эгоцентричные, эмоциональные, невосприимчивые, их нужно понять. А их эмоции нельзя воспринимать лично. Как вы относитесь к дождю? Понятно, что, если вы в красивой юбке, дождь – это неприятно. Но против вас дождь ничего не имеет. Как и дети. У них может быть плохое настроение, которое они могут не контролировать, но это нужно уметь переживать.

— Каким был ваш первый урок?

— Ужасным. Я рано пошла в школу и в университет поступила несовершеннолетней. На первой практике мне только исполнилось 18 лет – я была на уроке у ребят своего возраста, 11 класс. Они смеялись, задавали личные вопросы, от которых я краснела. После урока я пошла плакать. Очень сильно разочаровалась в себе, но вернуть веру в свои силы помогла начальная школа – с ними у нас много точек соприкосновения (у меня «детские» хобби – я рукодельничаю, делаю мебель и одежду для кукол, раскрашиваю их). Теперь я отношусь ко всему с интересом: как я могу помочь, а если вот так объясню, может, так получится?

Малая земля и большие перспективы

— Вы участница программы «Земский учитель» (программа предусматривает выплату миллиона рублей учителям, которые переехали для работы в малые города и сёла – прим.ред.) Как вы решились на переезд и с чем столкнулись?

— Мы решили переехать, потому что позволяли условия – у нас пока нет детей, муж работает онлайн. К такому изменению жизни мы были готовы, но вообще, далеко не все петербуржцы привыкли так много ходить пешком. Мы за пять дней до подписания договора узнали, что прошли по программе, шустро всё собрали и переехали. Но это сжатые сроки, думаю, для многих это было бы проблематично. Из плюсов — хорошие подъёмные, из минусов – нужно иметь стартовый капитал на поездку. У нас были накопления, и мы смогли отправить 50 коробок вещей транспортной компанией, купить билеты и здесь докупить всё до мелочи. Но это Смоленская область. А например, на переезд в Ямало-Ненецкий автономный округ или на крайний север может потребоваться около 200 000 тысяч. Но, опуская малочисленные минусы, здорово, что такая программа вообще есть.

— То есть вы, из Санкт-Петербурга, взяли мужа, 50 коробок с вещами и отправились работать в школу в Сычёвке? Зачем?

— Потому что я бы никогда не пошла работать в школу в Санкт-Петербурге, там очень жёсткие требования к учителю: в одной из гимназий мне сказали, что своей внешностью я пропагандирую нездоровый образ жизни. Я понимаю отказ, но не понимаю желание обидеть. Отказ – это «нет». Среди критериев – одежда, макияж, внешность, возраст. Всё, что никак не влияет на компетенции специалиста. Учитель становится симпатичной гувернанткой, которая терпит капризы ребенка. Это не то, чего бы мне хотелось.

Причин участия в программе много. Мне очень нравится образ жизни, который я сейчас веду: не пользуюсь транспортом, могу пешком дойти до места работы, вижу времена года (в Питере мало деревьев, мозгу кажется, что ты в матрице), это меня расслабляет. Ну, и выплата в миллион – у нас ипотека в Санкт-Петербурге, выплачивать её непросто. Сейчас нам предоставили квартиру (одну из лучших в городе) рядом со школой, мы платим только за ЖКХ, здесь есть всё необходимое. Мы даже начали задумываться, а не остаться ли нам после окончания программы. Здесь чисто, есть парк у реки, ухоженные улочки, краеведческий музей.

— Дети в смоленской глубинке другие?

— Да, они «чище». Имеют представление о реальности, не «зависают» в соцсетях. Больше радуются новому. Например, мы разбирали с 11 классом песню «Desert rose» Sting’a – они слушали! Сейчас в популярных у петербуржцев онлайн-школах уроки вообще блогеры ведут – это не педагоги, не психологи. Это тамада. Но спрос рождает предложение – это характеризует детей из столичных городов.

— Что вы чувствуете, когда ставите плохую оценку?

— Чувствую, что даю шанс исправиться. После уроков я остаюсь, чтобы у ребят была возможность изменить оценку.

— Самое приятное в профессии?

— Творчество, я развиваюсь постоянно.

— Сколько длился ваш самый длинный рабочий день?

— 14 часов.

— Что самое главное вы как учитель даёте ученику?

— Навык: учу их, как учиться.