«Персональное дело» Евгения Каманина

О человеческом факторе, современных технологиях, реформах и последствиях

Смоленская областная клиническая больница — не просто крупнейшее медучреждение региона. Не просто визитная карточка смоленского здравоохранения. Это своего рода барометр, по «показаниям» которого можно судить о состоянии медицинской отрасли не только на Смоленщине, но и в стране.

Да что там медицинская отрасль, здесь «как на ладони» состояние всей социальной сферы промониторить можно. Со всеми ее патологиями, обострениями, периодами ремиссии, улучшения и, наконец, состояния — «больной пошел на поправку».

С одной стороны, техническое оснащение и современные технологии позволяют сегодня проводить такие операции и исследования пациентов, о которых лет десять назад и мечтать никто не мог. С другой — явный перекос «не в ту степь» правительственных решений почти «добил» медицину в глубинке, и теперь больные из большинства районов могут быть прооперированы только здесь, в СОКБ. Благо, пока «мощности» позволяют, и районная медицина уничтожена еще не везде.

И то, что губернатор Алексей Островский уже не первый год «бьет в колокола» и на всех уровнях доказывает необходимость возвращения системы послевузовского распределения — это выстраданное. Потому что за тридцать лет перестроечных экспериментов здравоохранение «разбомбили» до такой степени, что никакие меры поддержки на региональном уровне, никакие «подъемные» ситуацию с медицинскими кадрами в районах не изменят.

Те же «перекосы» в федеральных решениях привели к «вымыванию» узких специалистов из поликлиник… Проблем много. Большинство создается чиновниками «наверху», от некоторых вся страна до сих пор стонет, иные исправляются после «долгих и продолжительных боев» (к примеру, зарплата младшему и среднему медперсоналу)…

В медицине, как в жизни — всё течет, всё изменяется. Неизменной остается лишь клятва Гиппократа и тот самый набор человеческих качеств, которые превращают «классного специалиста» в поистине «народного доктора».

Сегодня гость нашей рубрики «Персональное дело» — как раз такой «народный доктор». Человек, который более тридцати лет возглавляет «визитную карточку» смоленского здравоохранения — Смоленскую областную клиническую больницу (СОКБ) — Евгений Иванович Каманин.

— С прошлого года СОКБ является «визитной карточкой» не только смоленского здравоохранения. И даже не только ЦФО. В 2019 году Смоленская областная больница стала одним из лучших медучреждений России. Евгений Иванович, чему надо было соответствовать, чтобы получить это звание? Какие критерии, как проходил конкурс, и как вы узнали, что Смоленская областная больница вошла в перечень лучших в стране?

— Я узнал постфактум, когда нас уже поздравляли с этим событием. На самом деле конкурса как такового не было. Я так понимаю, что Минздравом был проведен мониторинг основных показателей работы медучреждений России. Учитывались качество и объемы оказываемых услуг, послеоперационная летальность, общая летальность, количество пролеченных больных, использование современных технологий в лечении (оперативном либо консервативном), количество операций, техническая оснащенность, кадры — всё в комплексе. Нас на обсуждение и подведение итогов не приглашали, но не буду лукавить, конечно, было приятно получить этот диплом.

— Вы упомянули такой показатель как кадры. Вот об этом давайте поговорим подробнее. На базе областной больницы работает 16 кафедр Смоленского медуниверситета, и через больницу постоянно проходят потоки студентов. Есть возможность присмотреться, «отобрать перспективных со студенческой скамьи», или работа кафедр — что называется, вообще не про это? Как происходит приток молодых кадров?

— Ну, прежде всего они приходят после ординатуры. Мы сразу выпускника без подготовки взять не можем. Кстати, сейчас студенты сразу после института должны отработать семейным врачом или врачом общей практики, а потом уже поступать в ординатуру, а потом уже мы можем их брать. Здесь они получают наставников, которые с ними работают и «подтягивают» того или иного молодого доктора до необходимого уровня.

— К вам охотно вчерашние студенты идут?

— Да, я не могу сказать, что неохотно. На сегодняшний день врачебными кадрами мы укомплектованы полностью.

— Обратила внимание, что у вас в больнице удивительно сбалансированное соотношение врачей старшего поколения («старой гвардии») и молодежи. Более того, больница демонстрирует неплохие перспективы роста для молодых специалистов (я о позициях заместителей завотделениями, на этих позициях тоже есть молодые люди). Я поясню, почему поднимаю этот вопрос. На качество нынешнего образования студентов медвузов давно и не безосновательно звучат жалобы. Мол, и подход не тот к образовательной системе, и отношение студентов к врачеванию не то, как итог — погоня за высокими технологиями вытеснила человеческое и творческое из профессии, «с водой ребеночка выплеснули». Какую вы дадите оценку молодым кадрам?

— Как и везде, среди молодых специалистов есть те, кто очень хорошо подготовлен, а есть те, с которыми надо заниматься не один год. Но в целом, вы правильно заметили, вопросы к качеству подготовки, конечно, есть (я не буду сейчас углубляться в детали, поскольку это проблемы системы высшего образования, и эта тема требует отдельного разговора). Но в целом, к нам приходят такие специалисты, которые настроены работать, и их надо просто немножко «поднатаскать» (что требует времени, конечно), а желание у них есть. И это очень важно.

— Я помню, как лет двадцать назад (боюсь ошибиться) наши СМИ сообщали о первых лапораскопических операциях в Смоленской области. Это воспринималось как фантастика! Теперь это норма?

— Да, когда есть на то показания, мы стараемся в основном применять малоинвазивные технологии. Понятно, что есть заболевания и состояния больных, когда допустимы только полостные операции, но по возможности, да, оперируем с применением эндоскопа. Это существенно ускоряет процесс выздоровления больного и позволяет увеличивать нашу оперативную активность (принимать и оперировать больше пациентов).

— Вообще за последние годы в больнице очень многое изменилось, начиная от внешнего вида (ремонта и условий содержания больных) до технической оснащенности и уровня сложности операций. Я помню, как непросто и не один год шел ремонт седьмого и первого корпусов из-за отсутствия денег. Сейчас всё — «как на картинке», евроремонт, хоть кино снимай.

— Действительно, очень многое изменилось. И я хочу отметить помощь нашего губернатора Алексея Владимировича Островского, который все эти годы откликается на все просьбы и помогает (в том числе — за счет резервного фонда). За счет этой помощи нам удалось существенно улучшить нашу материально-техническую базу. У нас сделан капитальный ремонт во всех отделениях (а их в нашей больнице — 40) и вот совсем недавно (и снова скажу «спасибо» Алексею Владимировичу) отремонтировали пищеблок. Это последний объект, который требовал ремонта.

Что касается оборудования, благодаря федеральной программе модернизации мы получили достаточно хорошее оборудование, в том числе — дорогостоящее. Сегодня у нас на учете состоит порядка 980 единиц медицинской техники. В том числе, такое необходимое оборудование как компьютерные томографы и МРТ, новые аппараты ультразвуковой диагностики, две рентгено-хирургических операционных… конечно, благодаря переоснащению мы смогли улучшить и диагностику и лечение. Мы сейчас делаем коронарографию (о чем раньше могли только мечтать) и в случае необходимости ставим стенты в те сосуды, которые не обеспечивают достаточный приток крови к мышцам сердца. Это серьезные операции. И если раньше мы таких больных направляли в Москву, то теперь делаем сами в нашем сосудистом центре. Только за прошлый год мы выполнили 800 таких операций. И практически каждая такая операция — это спасенная жизнь (когда больных привозят своевременно в начальной стадии инфаркта, это предотвращает обширный инфаркт).

— Это, насколько я понимаю, очень дорогая операция?

— Дорогая. Но для больных мы делаем всё бесплатно. У нас платных услуг для населения нет. Есть только для организаций, с которыми у нас есть договор.

— Евгений Иванович, давайте поговорим о реформах и последствиях. Реформа здравоохранения вызывает очень неоднозначное восприятие. С одной стороны, это модернизация: оснащение больниц оборудованием и по сути — выход на новый уровень. С другой — это оптимизация: сокращение койко–мест и ликвидация ФАПов по всей стране. Теперь те же статусные чиновники, которые требовали от регионов ликвидировать ФАПы, обвинили в ликвидации регионы и требуют восстановить…. В итоге изменилось ли положение врачей? Стала ли вновь эта профессия престижной (после падения «ниже плинтуса» в 90–е)? По-прежнему ли отношение к врачам со стороны государства такое, что «хорошего врача народ прокормит», или государство все-таки «кормить» достойно стало?

— В этом плане, конечно, улучшение есть. Конечно, сейчас зарплаты выросли по сравнению с тем, когда врач получал в буквальном смысле «копейки». Во всяком случае, сейчас оттока кадров у нас нет. На сегодняшний день средняя заработная плата врачей в нашей больнице составляет 58 тысяч рублей. Но мы ушли от «уравниловки». Сейчас действует бальная система, то есть, при начислении зарплаты учитывается конкретный вклад того или иного доктора (учитывается нагрузка, количество дежурств и т.д.). Кроме того, заработная плата зависит от сложности работы в том или ином отделении, в ряде отделений зарплата значительно выше.

К примеру, в нейрососудистом отделении врачи получают и по 80 и по 90 тысяч. Но надо понимать, что это не должностной оклад, сюда идет дополнительная оплата за сверхнормативный труд. Опять же, у молодых врачей зарплата ниже, поскольку у них нет категории, но мы стараемся как-то добавлять им, чтобы не выпадать из «майских указов». У младшего и среднего персонала (медсестер и санитарок) зарплаты тоже выросли, у санитарок — 25 тысяч, такого тоже раньше не было. Поэтому в отношении зарплаты — не мне судить (у меня предвзятое отношение), насколько «достойно государство кормит», но сейчас ситуация, конечно, улучшилась.

— Еще одну болезненную тему затрону. Слышала, что сейчас в районах практически не оперируют, вся область в СОКБ едет. Так?

— По районам действительно сложная ситуация. Там больше амбулаторное лечение, даже крупные больницы, которые раньше оперировали… увы. Конечно, нормальной такую ситуацию не назовешь. Ведь мы могли бы больше делать высокотехнологичных операций (плановых), но когда привозят из района с тем же аппендицитом, отказать невозможно. Мы берем всех. У нас все 26 операционных загружены каждый день.

— Но это же катастрофа!

— Такая ситуация во всех регионах сейчас. В районах нехватка медицинских специалистов (особенно хирургов) достигла угрожающих размеров. Та же история в поликлиниках с узкими специалистами, потому что сократили прием в ординатуру по этим специальностям, все ресурсы бросили на первичное звено.

— Здесь зашили, там порвалось…

— Организация системы здравоохранения требует «капитального ремонта». Ведь доктора есть, хорошие доктора. Но если нет четкой организации системы, проблемы решаться не будут. Вот, смотрите, наш губернатор, чтобы решить проблему кадров на селе, выступил с инициативой выделять молодым специалистам по миллиону рублей, если они едут туда работать. Дума согласовала. Выделили. Не работает. Дефицит специалистов как был, так и остался. Приведу пример. Поехал молодой хирург в один из районов (не буду называть), вернулся сразу, и никакие подъемные не нужны. Потому что, если бы было распределение, там бы уже работал какой-то хирург, рядом с которым этот молодой специалист набрался бы опыта, почувствовал уверенность. А так он приехал, и он там один. И не дай Бог первую операцию сделает неудачно, всё… он мало того, что приобретет неуверенность, его еще и под суд отдать могут. Не удивительно, что он боится оперировать в такой ситуации. Но мало того, что он приехал, и там нет рядом опытного хирурга, который бы его «поднатаскал», там еще и анестезиолога нет!

Поэтому во многих районах сейчас сложилась абсолютно патовая ситуация с хирургами. И без возвращения системы послевузовского распределения эту проблему не решить. Вот я после института по распределению поехал на три года в Челябинскую область, в районный город Троицк. Мне сказали, что я эти три года должен отработать лор-врачом. Я приехал, а там в больнице уже был лор с пятилетним стажем. И он меня учил, «натаскивал», помогал. У молодого специалиста обязательно должен быть наставник, сам ты сразу ничего не сделаешь. Повторю: без распределения мы никогда районы врачами не укомплектуем.

— Наверное, каждый из нас хотя бы раз наталкивался на равнодушие (как нам кажется) врачей, а некоторые вообще и на грубость нарывались. И поскольку профессия врача априори подразумевает (по крайней мере, раньше подразумевала) сострадательность и милосердие, мы пытаемся оправдать таких врачей, объясняя их поведение профессиональной деформацией. Они годами видят перед собой страдания, и немудрено, что они воспринимают их как нечто обыденное и не реагируют. Это как спасительная реакция организма, чтобы с ума не сойти, сострадая каждому. А на иного больного и прикрикнуть приходится (скажем, чтобы трубки жизнеобеспечения или капельницу не пытался вытащить). На ваш взгляд, профессиональная деформация — неизбежность?

— Я скажу совершенно определенно: сострадать каждому больному врач может и должен. И если он пришел в профессию по призванию, вопрос о том, «обязательно ли сострадать», перед ним не стоит (а хороший врач и получается из тех, кто выбирает профессию по призванию). И такой доктор понимает, что нужно лечить не болезнь, а конкретного больного.

беседовала Светлана Савенок